Так ли необходимы длинные тексты для хранения и передачи знания?

 

2013-18-02

 

Отраслевой портал о книжном бизнесе и российском книжном рынке Pro-Books.ru опубликовал статью «"Книжку жалко": кто пока готов читать, и какое будущее у книги», в которой обсуждается, являются ли локальные потрясения на книжном рынке признаком приближающегося конца литературы и чтения как явления. Одним из экспертов, к которым обратился автор статьи, стал медиа-аналитик Андрей Мирошниченко, чья точка зрения на эволюцию чтения как способа передачи информации и места чтения в культурном развитии представляется небесспорной, но любопытной. 

 

Андрей Мирошниченко, автор труда с говорящим названием «Когда умрут газеты», напоминает, что «длинное чтение» всегда считалось способом передачи знания. Однако культура потребления информации меняется, и линейное чтение неизбежно становится короче. Трансформируется сам способ сборки, передачи знаний, что воспринимается на эмоциональном уровне как деградация культуры. На самом же деле, вопрос состоит в том, так ли уж необходимы длинные тексты для хранения и передачи знания. В «Галактике Гутенберга» Маршалл Маклюэн анализирует фразу средневекового поэта, в которой статус школяра измерялся количеством написанных им «книг» — для студента «книгой» было то, что он записал со слов профессора. Получить книгу иными способом, кроме, как записать за умными людьми самому, даже образованному человеку допечатной эпохи было довольно трудно. Когда появились печатные книги, тогдашняя профессура увидела в этом деградацию образования, в частности, Маклюэн ссылается на многочисленные стенания по этому поводу. Получается, вместо того, чтобы корпеть над конспектом, студент мог пойти и купить готовую книгу! По представлениям эпохи, это безусловно чудовищная профанация знания, скажем, как сегодня скачать реферат из «Яндекса», вместо того, чтобы сидеть в библиотеке.

 

По сути же, в печатной книге человек получал те же сведения, но без больших затрат времени. Вообще-то говоря, весь прогресс направлен именно на получение той же функции, но с упрощенной процедурой добычи. Самый яркий пример: считается, что огонь — символ человечности. Но использование огня в быту сведено к минимуму. Для обогрева или разогрева мы получаем ту же функцию совершенно другим образом, часто без пламени. Если древний человек увидит современного человека с зажигалкой, то сочтет его либо богом, либо бездуховной и пошлой тварью — как же можно создавать огонь без двух дней ритуальных танцев и священного шепота над кореньями. По аналогии может ли оказаться наша культура этим самым «шепотом над кореньями»? Вдруг длинное чтение, как и огонь, — не такой уж необходимый ритуал. Что если мы можем получать сопоставимый эффект с меньшими затратами прежде всего времени. Благодаря мультимедиа, благодаря журналистике, которая первая из профессиональных практик сталкивается с цифровыми вызовами, и не просто сталкивается, а для нее это становится вопросом самого существования. Да и среда соцмедиа, где автором становится всякий, предоставляет настолько простые способы захвата и передачи информации, что длинный текст не может конкурировать с ними.

 

Очевидно, монополия длинного текста на передачу смыслов была обусловлена, прежде всего, техническими причинами: большие тексты легче складировать, систематизировать и передавать. Важно, именно из-за трудности доступа к тексту, выраженной в неграмотности, дороговизне талмудов, книги подходили для сохранения монополии дворцов и храмов. Монополия на текст была одновременно монополией на власть. Видимо, на основании этих технических параметров исторически сложились представления о святости текста и святости книги. И вот, технические условия уже другие, а представление о святости продолжает руководить поведением и оценками. По Мирошниченко, священный текстоцентризм письменной эпохи уходит в прошлое. Мультимедиа возвращают обществу дописьменное аудивизуальное восприятие, но на новом витке развития. Теперь аудивизуальные «эпистемы» можно легко складировать и передавать на расстояние. Естественно, переходный период будет сопровождаться «ломкой», неизбежны реальная потеря знания из-за смены форматов и носителей. Эмоционально с этим довольно трудно мириться, поскольку цивилизация многие тысячи лет ориентировалась на текст как основной носитель сведений. Впрочем, процесс естественным образом идет туда, где проще; эволюция  это не гора, на которую взбираются, а воронка, в которую засасывает. Поэтому сопротивляться можно и нужно, это даже наш долг, как людей той эпохи, но бесполезно. Книги станут предметом винтажной моды, знаком престижного потребления, но культурную роль со временем утратят.

 

А. Мирошниченко предсказывает, что в отдаленном будущем «гаджетизация» организма приведет к появлению «третьей сигнальной системы», признаки которой уже видны в росте интерактивной инфографики, в визуальных семантических объектах, дополненной реальности. Семантическим носителем окажется не слово, которое, вообще-то, довольно неуклюжий посредник между сознанием и смыслом, а прямо наведенная эмоция или прямо наведенное ощущение, испытываемое от семантического объекта органами чувств. За этим уже можно наблюдать в 4D-кинотеатрах. Где в этом мире место книге? — задается вопросом А. Мирошниченко.  

 

Читать статью «"Книжку жалко": кто пока готов читать, и какое будущее у книги» полностью